составляющей.
Последнее утверждение слегка напрягло. Вернее, напрягало. До тех пор, пока я не вдумался в фразу, описывавшую мое отношение к «телодвижениям» Голиковой, и не признал, что не дурею даже с той безумной суммы, которую изредка вижу в программе «банк-клиент».
В отличие от меня, Еремеева поверила во все и сразу. Тем не менее, Лера сочла необходимым кое-что уточнить:
— Свет, уже в середине весны этого года мы могли себе позволить забить на все и вся, «закуклиться» в своем коллективе и жить в свое удовольствие. Но будущее в том варианте, который предлагает Проект, в разы интереснее, чем любое альтернативное, поэтому мы добили «Рывок», помогаем его раскрутке и собираемся продолжать в том же духе, то есть, поддерживать стремление населения планеты к объединению.
Светлана Николаевна заявила, что ей нравятся такие перспективы, чуть-чуть напряглась, увидев излишне серьезное выражение лица младшего сына, примчавшегося на площадку приземления самым последним, но, заметив в его руках розовую спортивную сумку, облегченно съязвила:
— Джентльмен м-м-малолетний!
Я дал команду «По машинам», народ быстренько загрузился в «Мрак» и четыре «Гнева», «штурманы» организовали конференцсвязь, и «конверты», практически одновременно дав тягу на движки, стремительно ввинтились в безоблачное небо…
Перелет до Города Грехов ничем особенным не запомнился — четыреста с мелочью километров мы пролетели на максимальной скорости, зашли на крышу отеля, как по линеечке, воткнули машины на выделенную площадку, поздоровались с Ричардом, как обычно, встретившим нас лично, и спустились в «предбанник». Увы, там обнаружилась мисс Сэнди Уолкотт.
И, как обычно, достала до невозможности редкой тупостью, дешевыми подкатами ко всем подряд и грязью в эмоциях. Поэтому в тот момент, когда ее отправили на сцену конференцзала, мы вздохнули с облегчением. А через несколько минут вышли следом за ней. Само собой, не все, а только «избранные», то есть, Карсанов, Горин, Алферов, Ростовцева и я.
Реакция публики шокировала — вместо того, чтобы взвыть от восторга или освистать, зал встал и в едином порыве прижал к груди правый кулак тем самым жестом, которым я закончил заключительную речь фильма о Викторе Викторовиче. Каюсь, такое приветствие зацепило за душу. Настолько сильно, что я на несколько секунд завис. Зато не завис Тимур — жестом попросив народ немного подождать, вернулся за кулисы, подхватил под локоток Светлану Николаевну и вывел к нам.
Ее узнали, потому повторили тот же самый жест и поклонились, вызвав у женщины слезы благодарности. А Сэнди, мать ее, Уолкотт не поняла, что происходит, и вполголоса попросила у Ричарда Логана объяснений. Ее вопрос, прозвучавший в мертвой тишине, убил даже тех, кто не поддержал этот порыв. Нет, освистывать эту дурынду, конечно, не стали. Но перестали пожирать ее взглядами и реагировать на большую часть подводок.
Кстати, досталось и Томасу Тейлору. За то, что он, выйдя на сцену после того, как Нарт постоял на весах и попозировал журналистам, имел глупость съязвить на тему «тупого перфоманса»: большая часть зрителей снова встала и демонстративно повернулась к англичанину спиной, а Карсанов нехорошо усмехнулся:
— Этих слов я тебе не прощу!
Головорез, конечно же, начал строить из себя «убийцу» — наобещал ему очередную порцию травм, не совместимых с Большим Спортом и нормальной жизнью, и повторил несколько «особо удачных» находок трэш-тока.
А когда понял, что не смог поколебать внутренне спокойствие осетина и в этот раз, решил сломать его во время стердауна. Причем не в переносном, а в прямом смысле слова, так что на второй секунде дуэли взглядов попробовал боднуть Тимура головой и ударить коленом в пах!
Связка была отработана на славу и исполнялась с дистанции в несколько сантиметров, но против эмпатии и скорости реакции, разогнанной мутацией, не прокатила: Головорез нарвался на коротенький правый прямой в солнечное сплетение, сложился пополам и, не удержав равновесие, ткнулся лбом в пол…
…К началу пресс-конференции Тейлор полностью восстановился. Но толку — публика, оскорбленная его поведением, видела только нашу половину участников мероприятия, а Томаса и его команду игнорировала. Более того, задавая вопросы, практически не касалась темы предстоящего боя, то есть, вела себя так, как будто его итоги были предрешены.
Головорез пытался привлечь к себе внимание идиотскими выходками в стиле, который еще недавно радовал его фанатов, но безуспешно — молодежи, способной повестись на «эпатаж», среди собравшихся в зале практически не было, а очень богатые и уважающие себя личности не собирались прощать ему откровенное пренебрежение. В общем, где-то минут через двадцать-двадцать пять безуспешных попыток напомнить о своем существовании англичанин окончательно озверел, вскочил из-за стола и, матерясь, как портовый грузчик, ушел за кулисы. «Свита», естественно, последовала его примеру, а публика сделала вид, что этого не видит — корреспондент японского «Нихан Супотцу», как раз дождавшийся своей очереди задать вопрос, обратился ко мне. Что интересно, на очень неплохом русском:
— Мистер Чубарофф, с момента вашего визита в страну Восходящего Сорнца борьшая часть активной мородежи заборера здоровым образом жизни, боевыми искусствами и одним общим будущим дря всего насерения Земри — в наших спортивных зарах один спрошной аншраг, по утрам и вечерам урицы всех насеренных пунктов забиты бегунами, интерактивные языковые курсы иностранных языков разретаются, как горячие пирожки, а наша вовреченность в проекты Объединенной Земри растет не по дням, а по часам. Выход в прокат вашего «Рывка» свер с ума даже представитерей самого старшего покорения, в резурьтате чего биреты в кинотеатры, оборудованные системами четыре-дэ, раскупрены на брижайшие три с поровиной недери, трансряции поединков с участием чренов вашей команды не смотрят разве что мраденцы, а каждое видео, выкрадываемое в ваши броги, становится новостью номер один. То, в котором вы рассказари о жизни и трагической гибери грубокоуважаемого Виктора Викторовича, шокировало всю страну: тысячи японцев выретери в Москву, чтобы попасть в Коронный зар Дома Союзов и рично попрощаться с этой ричностью, десятки миррионов оставири сообщения с искренними соборезнованиями на страничках Памяти ваших брогов, а в нашей внутренней социарьной сети — Микуси — появирось нескорько брогов, посвященных этому верикому черовеку. Так вот, я бы хотер задать вопрос, интересующий всех их подписчиков: скажите, пожаруйста, чем мы, обычные японцы, можем помочь Светране Никораевне и ее детям?
Пока он излагал свои мысли, перед моим внутренним взором мелькали картинки из недавнего прошлого: гроб Виктора Викторовича, стоящий на возвышении, «Яровиты» в шлемах с поляризованными линзами и автоматами наперевес, до рези в глазах вглядывающиеся в лица желающих проститься с Еремеевым, и воистину бесконечная очередь искренне скорбящих людей, прилетевших в столицу со всех уголков Земли. Вспомнился и невыносимо «тяжелый» эмофон, за считанные часы вымотавший
